Новый год не принес ничего хорошего мировым банкирам, над которыми продолжает потешаться судьба со времен финансового кризиса 2008 года. Из последних неприятностей: Швейцария объявила о намерении провести референдум, на который будет вынесено радикальное предложение, которое лишит банки возможности “создавать деньги из ничего” — лишая их тем самым львиной доли возможности генерировать прибыль. Если предложение Швейцарии подхватят по всему миру, то это может лишить банки той почвы, на которой строилась их бизнес-модель на протяжении последних трех веков.
Из Вавилона прямиком в центральный банк
Первые известные нам банки появились в древнем Вавилоне, где храмы действовали также как хранилища ценностей. Однажды священники сообразили, что они могут заставить эти оставленные на хранение ценности приносить прибыль, и храмы-банки начали давать капитал в долг. Заемщики платили проценты, и эти проценты возвращались владельцу драгоценностей, и банк конечно же брал с этого свою долю. Так на протяжении тысячелетий банки превратились в доверенных посредников, которые сводят заемщика и собственника средств, обеспечивая им уверенность в том, что все будут играть по правилам.
Банки же стали первыми эмитентами бумажных денег (банкнот). Люди довольно быстро поняли, что намного проще расплачиваться за товары банковскими билетами, нежели всюду таскаться с тяжелыми золотыми кошелями.
Следующий виток развития произошел, когда банкиры поняли одну важную вещь. Поскольку вкладчики практически никогда одновременно не выводят все свои средства, банки могут одалживать через свои банкноты куда больше средств, чем в этот банк было реально вложено золота. Это позволило банкам “создавать” деньги, в том смысле, что банки стали выдавать долги, которые необязательно всегда покрывались существующими денежными депозитами. Это оказалось крайне выгодным делом, однако, по справедливости, такой трюк со стороны выглядел как откровенное мошенничество. Это привело банки к конфликту с государственными регуляторами, которые бдительно следили за монетарным запасом в государстве и любой прибылью, связанной с этим запасом. В Англии, которая во многих смыслах является прародителем современной всемирной финансовой системы, эта битва между банкирами и регуляторами разворачивалась в 16 и 17 столетиях.
В 1666 году Король Чарльз II понимая ограниченность своих возможностей (благодаря горькому опыту своего отца, которому отрубили голову 17 годами ранее), отдал чеканку валюты под частный контроль. Приватизация процесса выпуска денег породила систему, которой мы пользуемся сегодня. В такой системе займы частных лиц и коммерческих банков составляют 97% всех средств, которые циркулируют в современной глобальной экономической системе. Спустя 28 лет после реформы Чарльза II произошло еще одно изменение: группа бизнесменов предложили правительству займы с низкими ставками в обмен на определенные привилегии, такие как например монополия над физическим выпуском валюты. Так и появился Банк Англии, ставший прообразом всех современных центробанков мира.
Преимущества новой системы были очевидными. Ставки для правительственных займов упали с 10%-15% в 1690-х до 5%-6% в начале 1700-х. Это развязало руки Британии в финансировании армии. Но приватизация денег принесла с собой также некоторые проблемы, а именно – появление циклов бума-спада экономики. Когда вопросы выпуска валюты и выдачи займов стали вопросом банков, они стали спекулятивным путем создавать “пузыри”, выдавая огромные объемы займов во времена экономического подъема, и отказывали в новых займах когда этот пузырь лопался.
Это привело к регулярным кризисам ликвидности. Первым таким кризисом стал кризис Компании Южных Морей в 1720 году. То, что банки давали займы в объемах больших, чем они могли покрыть своим капиталом сделало их уязвимыми: они теперь стали очень сильно зависеть от доверия общественности. В попытк справиться с угрозой “набега на банки”, центробанки стали требовать от обычных банков выдерживать соотношение резервов (денег в наличии) к объемы выданных займов. Это требование того, чтобы некоторая часть займов банка была обеспечена надежными активами, как например, государственным долгом или деньгами центрального банка. Тем не менее, периодические банковские кризисы так и остались неизбежным риском так называемой системы частичного банковского резервирования.
Британия и другие страны, которые переняли эту систему, постепенно адаптировались к постоянным увеличениям и снижениям поставки валюты и постоянным подъемам и спадам экономики. Более того, появились экономисты, которые объявили этот “деловым циклом”, якобы неизбежным в любой развитой экономике. Центробанкам предписывалось лишь “смягчать” негативные последстиия этого цикла, и постепенно развивались способы такого смягчения, в результате чего центробанк стал важнейшей стабилизирующей силой, которой он является сегодня. Во времена кризисов, центробанк уменьшает ставки на займы и наполняет рынки ликвидностью, выкупая платежеспособные, но неликвидные банки, сохраняя таким образом функционирование системы в целом. Это в некоторой степени смягчает размах “качелей” кризисов.
Британское, а затем и американское влияние выросло, как и влиятельность их банков, и капитал перемещался еще более свободно по всему миру – в качестве внутренних депозитов для финансирования международных проектов. Эта система, однако, потерпела крах в результате Первой Мировой войны, создавшей огромный экономический дисбаланс между Европой и США.
В 1920х, Федеральный Резерв США предпринял попытку восстановить довоенный паритет путем искусственного занижения ставок, но это привело к огромному спекулятивному оттоку средств через Атлантику, в значительной степени в Германию. Разраставшийся пузырь лопнул в 1929 году, что привело к огромному сокращению ликвидности, известному как Великая Депрессия, и создало обстоятельства, которые достигли своей кульминации во время Второй Мировой войны. Этот опыт привел к частичному возвращению государственного контроля над банками, в частности – законодательный акт Гласса-Стиголла в начале 1930-х годов, который запретил коммерческим банкам заниматься инвестиционной деятельностью, существенно ограничив право банков на операции с ценными бумагами и ввел обязательное страхование банковских вкладов.
Тем не менее, эти меры предосторожности со временем ослабевали, и банки постепенно сбрасывали эти оковы регуляции, и капитал снова стал свободно перемещаться по всему миру. Еще больше стран привыкли к “приливам и отливам” экономических кризисов, но эти кризисы стали скорее региональны по своему масштабу (напр. Латинская Америка, Азия, Скандинавия).
Когда всемирный кризис ударил снова уже в 2008 году, он был совсем непохож на кризис 1929 года – не было войны, которую можно было бы обвинить в создании экономического дисбаланса. Этот кризис случился после необычайно длительного периода бесконтрольной работы банков по производству кредитных денег. И на выходе мы получили гигантскую версию регулярного кризиса, который характерен для существующей системы. Это привело к мыслям о том, что виной тому являются банки и система, которую они вокруг себя выстроили. И что такую систему необходимо изменить. Спустя восемь лет с 2008 года, раз за разом на банковский сектор накладывали все новые ограничения и регулирования в стиле 1933 года.
Радикальная реформа
В воздухе витает идея лишить банки возможности создавать деньги (которые они снова по факту получили после 1930х годов). Сторонники такой реформы видят решение проблемы нестабильности такой системы в требовании к банкам покрывать все займы своими резервами на все 100%. Это возвращением к тому состоянию, когда банки функционировали скорее как посредник между двумя сторонами займа, нежели творцами капитала “из воздуха”.
В такой реформированной система создание новых денег будет прерогативой центрального банка и правительства. Эти национальные институции в теории будут действовать опираясь на интересы и нужды страны, нежели на краткосрочную перспективу выгоды, и будут поставлять денежную массу по фиксированным ставкам, тем самым избавив нас от огромных скачков займов. (Главной проблемой будут политики, которые подобно банкам могут попытаться использовать эти полномочия с целью краткосрочной политической выгоды).
Сторонники такой системы указывают на многие ожидаемые преимущества: будут устранены банковские махинации, выпуск валюты будет зависеть от государства, то есть скорее от налогоплательщиков, нежели от банковской верхушки, государственный долг уйдет в прошлое, личные долги также значительно уменьшаться в объемах. (В самом деле, превалирование долга в современном мире частично является следствием того, что он является необходимым элементом в процессе такого создания денег).
Но это также кроет за собой огромные риски. Главный из них – мы не знаем, что может произойти. Хотя экономическая нестабильность на протяжении последних 300 лет по большей части является результатом системы частичного банковского резервирования, что если оно также привело к относительно стремительному экономическому росту на протяжении того же времени? Более того, смена одной системы на другую будет невероятно сложным процессом, который потребует печати огромного количества денег центральными банками, а также выкупа ими долгов. Таким будет сценарий невероятно рискованного периода, на протяжении которого управленческие ошибки могут стоить слишком дорого. По правде говоря, чтобы осуществить такого рода изменения, может потребоваться еще один глобальный финансовый кризис.
Но теоретически, плюсы таких реформ огромны, как огромны и проблемы существующей системы, и эта идея постепенно начала набирать популярность. В 2012 году Международный валютный фонд опубликовал весьма влиятельное исследование, в котором описывала детали предполагаемой системы, а в 2015 году правительство Исландии опубликовало доклад о своих намерениях подобных изменений. В Швейцарии закон требует 100,000 подписей для проведения референдума, что может стать предпосылкой того, что эта страна первой проведет такой невероятный эксперимент.
Удивительно, но эта революция назревает сразу и в давно уже консервативной Швейцарии, и в Исландии, которая недавно доказала, что она является одним из самых передовых игроков на мировой экономической арене. Учитывая возможные риски, принятие таких реформ в экономиках небольших стран, как Швейцария и Исландия, станут хорошей лакмусовой бумажкой для мировой экономики, снизят цену риска и покажут, как внедренные реформы будут работать на самом деле.
Для банков подобные перспективы конечно представляют собой настоящий кошмар, особенно учитывая их другие насущные проблемы. В этот перечень входит не только все более жесткое регулирование, но также и угроза новой революционной технологии, которая подрывает их основную модель – биткойн, появившийся как раз после всемирного финансового кризиса. Хотя биткойн после 8 лет своего существования пока и сам страдает от огромных скачков своего курса, блокчейн – технология, на которой он основан, имеет и вправду исторический потенциал.
Похоже разработчики создали электронную систему, в которой обе стороны транзакций могут доверять друг другу, не нуждаясь при этом в посреднике, хотя это влечет за собой дополнительные риски для плательщика, поскольку платеж отозвать не так просто, как в традиционной банковской системе.
Мировые банки стоят перед лицом перспективы утратить привилегии создавать деньги с одной стороны, и с другой – утратить свою узурпированную роль посредника всех потоков капитала, которую они играли уже очень долгое время. С приходом 2016 года сложно себе представить более трудное время для банкиров. Их роль в обществе находится под серьезной угрозой.